Участник № 5. Третий тур.

[game-fanfiction]

Автор: временно Неизвестен
Название: Мертвая жизнь
Персонажи: Джирайя, Конан
Рейтинг: G
Жанр: ангст, джен
Размер: драббл
Предупреждения: ООС, AU внутри канона
Дисклеймер: все Кисимото
Размещение: до конца конкурса запрещено

Под ее пальцами шуршали опавшие листья и чернели тоненькие стебельки. В который раз.
Она устало, так по-взрослому вздохнула и вновь протянула ладони к цветку.
- И как дела? – спросил Джирайя.
Он стоял у нее за спиной и с интересом разглядывал как она, сконцентрировав чакру, пыталась оживить растение, но цветок, наоборот, все быстрее увядал, рассыпая поблекшие лепестки.
Джирайя рассмеялся, оглядывая ряд пустых горшков:
- Ты так все цветы в доме убьешь.
Конан опустила голову и отдернула руки, пряча их за спину, словно боясь еще больше навредить. По частому дыханию и чуть слышимым всхлипам Джирайя понял, что девочка готова заплакать. Поэтому он присел, чтобы иметь возможность смотреть ей в лицо – чтобы она могла видеть его лицо; легко прикоснулся к спине, даже не поглаживая, а словно ненавязчиво поддерживая.
- Я не упрекаю тебя, - мягко произнес он, - просто тебе нужно быть более сосредоточенной. Думаю, из всех троих, ты можешь быть самой сильной.
- Но у меня не получается, в то время как они уже осваивают техники, - сказала Конан тихо, так, что Джирайя не сразу расслышал обиду в ее голосе.
Она не поднимала головы, ей не хватало сил смотреть на учителя, хоть она и знала, что его улыбка ее поддержит.
Но она должна быть тоже сильной.
- Почему вы не ругаете меня? – все-таки задала она вопрос, который не покидал ее мыслей уже давно. – Ведь я делаю не правильно.
- Я бы также поступил неправильно, начав тебя ругать, - вздохнул Джирайя.
Он не умел обращаться с девчонками и некоторые вопросы Конан заставляли его нервничать и подбирать слова – ему еще никогда не приходилось так тщательно задумываться над каждой своей фразой. Но было очень важным объяснить ей, научить. Ведь она станет хорошей опорой для своих друзей.
- Не знаю, как поступали твои родители, но я не вижу смысла отчитывать тебя за то, что у тебя получается. Ведь ты и так сама себя ругаешь, верно?
- Вы сказали, что мне важно научиться владеть своей чакрой, - Конан прикоснулась к почерневшему стебельку, - что я редкость…
- За свои способности ты отвечаешь только перед собой. И если ты сдаешься от попыток стать сильнее – это твое право. Никто не будет тебя ругать.
- Даже Яхико? Он говорит, что мы должны быть сильными.
Нет. Все-таки к пацанам ему проще найти подход. Ни Нагато, ни Яхико не просили советов, молча выполняли требования и старательно изучали азы ниндзютсу. Постепенно, шаг за шагом находили свой собственный стиль битвы.
Конан тоже по большей части молчала, но ее молчание было другим – не сосредоточенным, а требующим внимания. Женские штучки, с таким проще было бы разобраться Тсунаде.
- Сила разная и не всегда она измеряется количеством изученных ниндзютсу. Ты должна решить для себя, чего ты хочешь. И нравится ли это тебе. Хотя, конечно, твои стихии и идеальный контроль чакры… - Джирайя окончательно запутался и, смутившись, замолчал.
- Мои стихии: вода и земля. И если их смешать…
- То ты сможешь контролировать природу, - продолжил за нее Джирайя.
Он уже не раз ей говорил, что у нее удивительное сочетание природного таланта и врожденной усидчивости и эти качества могли ей помочь стать одной из сильнейших куноичи. Но что-то ее отталкивало, когда она пыталась смешать стихии и воздействовать чакрой на цветы, помогая им расти быстрее. Они погибали под ее руками, распространяя неприятный запах гнили, который и так был извечным символом страны Дождя. Казалось, что здесь сгнивают даже мечты.
- Но я, - Конан, наконец, отвернулась от стола с растениями и несмело посмотрела на учителя, - не люблю воду.
Джирайя в удивлении повернулся к Конан, а та продолжила:
- Ее и так слишком много. Дожди… Наши реки мутные и пахнут землей из-за смытой с берегов глины, озера заросли тиной, а по трубам бежит отравленная болезнями вода – еще до войны я потеряла часть своей семьи из-за лихорадки.
Они никогда не затрагивали тему семьи – у всех были потери и делиться болью казалось бессмысленным. Со своими воспоминаниями вряд ли бы Джирайя смог придумать утешительные слова.
Но окружающее цепляет ее прошлым и болью, и она медленно гниет.
Как цветы под ее руками.
- И землю я тоже не люблю, - теперь Конан говорила более смело, обиженно и даже злобно. – Она скользкая, вязкая и из нее ничего не растет. Сколько родители не трудились на полях, урожай погибал, забирая с собою наши надежды на спокойную жизнь, без постоянной борьбы за завтрашний день.
- Так как, - она мельком взглянула на погибшие растения, - я смогу любить свою силу, если она состоит из моей боли? Должна ли я полюбить свою боль?
Задумавшись на некоторое время и оглядывая небольшой домик, Джирайя молчал, не замечая, как сильно Конан ждет ответа.
Он встал и резко прошел к стене, увешанной полочками, которые были забиты старыми вещами, оставшимися здесь от предыдущих хозяев дома и найденные детьми. Он начал что-то искать.
- Не нужно делать что-то бесполезное и уж тем более, мучить свое сердце… Неужели нет? - тихо пробурчал Джирайя. – Хоть несколько…
- Учитель? – неуверенно позвала Конан.
- Вот! Иди сюда! Иди, иди, – поманил Джирайя рукой, когда заметил нерешительность девочки.
Она присела на корточки рядом с учителем перед обеденным столом, на котором лежали листок бумаги и два цветных карандаша: красный и зеленый.
- Конечно, этого мало да и я не художник, - Джирайя рассмеялся, - но ты же ребенок и воображение должно тебе помочь.
Конан с интересом смотрела, как учитель рисует на бумаге цветные линии, близко наклоняясь к листку. Но гораздо больше ей нравилось наблюдать за его лицом: как он хмурится, улыбается, когда деталь рисунка ему особенно нравится. Конан чувствовала, что смех готов сорваться с ее губ, но она позволила себе только улыбнуться.
Иногда взросление приходит в неожиданные моменты. Хотя это ей не помешало с восторгом разглядывать рисунок Джирайи.
- Это радуга, - он провел по чередующимся красным и зеленым линиям. - Она возникает после дождя. Вернее, ее можно увидеть благодаря дождю.
- Но у нас такого ни разу не было, - в недоверии покачала Конан головой.
- Ну, радуга появляется, когда солнце есть. И если бы тучи…
- А что это? – перебила его девочка.
Джирайя улыбнулся, поняв, что он смог заинтересовать Конан. Сейчас она смотрела на красные цветы, вернее, то, что по идеи является цветами. Яркие красные пятна, на изумрудной траве – в стране Дождя такое не увидишь.
Дождь словно подтачивал цвета, стирал дымчатые силуэты деревьев, гор и весь мир становился маленьким, неуютным, сосредоточенным на случайном сухом пятне: под навесом скал, разрушенными домами, натянутыми на палки тентами.
- Это цветы. Я пытался нарисовать розы. – Джирайя в смущении провел по волосам.
- Я их знаю!
Неожиданно воодушевившись, Конан перегнулась через стол и, дотянувшись до листка, притянула его к себе.
- В книжке. Я видела их однажды в книжке, - тихо шепча, пояснила она.
Ее щеки чуть покраснели, руки подрагивали – Джирайе только оставалось удивляться, как неожиданно ее обрадовало упоминание цветов. Он всегда считал, что девочку ничего не интересует, и она продолжает жить по инерции или привычке. Или может, чьему-то указу.
Но гораздо сильнее он удивился, когда она, небрежно смяв листок, начала сворачивать углы, разглаживать линии, переворачивать, полностью скрывая рисунок в середине.
- Вот. – Сказала Конан и протянула на ладонях бумажную розу. – Правда, красиво?
И глядя на радостное лицо девочки, на исчезнувший в бумажных лепестках рисунок, который угадывался только по красным цветам на краях, Джирайя осознал бесполезность ее тренировок.

Она выросла красивой женщиной, хотя Джирайя не был этому слишком удивлен, потому что еще в детстве он видел в ней горькую женственность: в движениях, словах.
Она должна была стать хорошей женой для потерянного в войнах мужчины, но, к сожалению, ее путь свернул в другую сторону.
- А вы помните, учитель, что я больше всего люблю цветы?
Вместо острых бумажных игл, вокруг Джирайи начали медленно падать белые розы, с едва различимым шуршанием опускаясь на пол и плечи мужчины.
А снаружи так же шуршал дождь, продолжая размазывать по асфальту следы чьих-то жизней.
Следы жизни Джирайи.
- Поняли ли Вы, учитель, что я никогда не любила живые цветы?
И вновь розы свернулись в оружие, и Джирайя почувствовал, как в ноги, руки, грудь впились острыми концами бумажные иглы. Но он продолжил стоять, хоть и бумага моментально окрасилась кровью, которая расползлась живым цветом по мертвому белому.
- Ты всегда любила мертвое. И твой Бог давно мертв, Ангел, - ответил Джирайя, складывая печати.
Орочимару был прав – их надо было убить еще детьми. А не позволить гнить, распространяя ядовитый запах.
Даже если ты любишь цветы, если ты желаешь их спасти, но их корни давно изъедены из-за мертвой земли – спасение можно им дать только в смерти. Хоть нестерпимая боль убьет и спасителя – неизбежная расплата за попытку изменить что-то в мире.
Если подумать, он умер, когда встретил этих детей, когда решил, что имеет достаточно силы на жалость.
Это только его вина, что им пришлось страдать еще больше. И ему придется за это ответить.