Участник № 11. Третий тур.

[game-fanfiction]

Автор: временно Неизвестен
Название: Одинокий полёт
Персонажи: Итачи, Конан, Джирайя.
Пейринг: Конан/Джирайя, Конан/Итачи.
Жанр: драма.
Рейтинг: PG-13
Размещение: до окончания конкурса запрещено


Конан никогда не интересовала Нагато и Яхико как девушка. Она всегда была для них кем-то вроде младшей сестрёнки. Пока их троица была ещё совсем юной, мальчишки были слишком поглощены собою и друг другом, чтобы замечать, что она всё-таки девушка. Так что первым мужчиной, который воспринял её как представительницу прекрасного пола, стал Джирайя. Все годы, что сенсея не было рядом, она вспоминала его слова о том, что когда она вырастет, то станет прекрасной девушкой и им непременно нужно будет встретиться. Она ещё не понимала, что значили эти слова, но всё же между ключицами разливалось тепло, когда она думала об этом.
Наверное, она бы нашла своего сенсея даже без помощи друзей, когда немного подросла, но случилось страшное. Их стало двое. Втроём они могли преодолеть всё. Даже если бы они не были вместе, всё равно бы оставались единым целым. Но одного из них не стало. Двое. Два – страшная цифра. Конан не могла сказать, кому из них двоих было хуже, но Нагато проявлял свою боль не так, как она. Он плакал, он обвинял себя, он обвинял весь мир. И, в конце концов, он решил отмстить этому миру.
Она же выбрала другой путь, сама того не осознавая. Слёз не было, ровно, как и боли. Всё, что осталось ей – пустота. Вязкая, тяжёлая, гнетущая пустота. И вечное ощущение крови на руках, которая стягивала кожу, жгла, мучила своим наличием. Сколько бы Конан не мыла руки, как бы она не сдирала с себя кожу, она всё ещё чувствовала кровь Нагато на своих руках. И эта тихая истерика была всем выражением её скорби. В остальном она стала словно одной из фигурок оригами. Она больше не проявляла никаких чувств, она стала тихой, тонкой, бледной, словно прозрачной девушкой. Она поддерживала Яхико, ведь больше у неё никого не осталось.
Когда он рассказал ей обо всех возможностях ренингана и о своём плане, она даже не задумывалась, она уже знала, что жизнь давно не принадлежит ей. Мальчики всегда защищали её и не рассказывали ей об опасностях, в том числе и о ренингане. Теперь её очередь защищать Яхико и память о Нагато. Во что бы то ни стало.
Теперь она легко могла рассыпаться сотнями листов бумаги, теперь она понимала, как это сделать. Иногда она летала над их деревней, осматривая каждый уголок. Она не могла признаться себе, что искала его, Джирайю. Она ждала, что он придёт и избавит её от этой ответственности, она ждала, что он прижмёт её к своей широкой груди и ей наконец-то удастся расплакаться. Но Конан не признавала этого. Может, не понимала, а может, отказывалась понимать.
Шли годы, долгие годы, они тянулись бесконечной вереницей дней. Яхико стал Пейном. Одним из его тел, главным телом, стало тело Нагато. Конан почувствовала, как желчь подбирается к горлу, когда Яхико рассказал ей об этом, но она промолчала. Она понимала как это нужно её другу. Она ещё долго не могла смотреть на это тело, но потом привыкла. И для неё это был уже не Нагато и даже не Яхико. Это Пейн. Не один из её друзей и не оба сразу, просто Пейн. Другой человек, другое создание.
Потом постепенно они стали набирать шиноби в свою организацию. Конан прохладно относилась ко всей этой сортировке, ведь эти шиноби были лишь пушечным мясом, руками, которые сделают за них грязные дела. Но однажды к ним сам пришёл парнишка с пустыми глазами и твёрдым намерением стать одним из Акацки. И Конан почувствовала, как поплыла. Нельзя было сказать, что парень ей понравился, нет, дело было в его взгляде. Не взирая на то, что её окружали мужчины, на неё смотрели как на женщину лидера, не больше. А ей, недолюбленной, недоласканной, нужно было внимание. Пусть даже такое.
Итачи смотрел на Конан с лёгким интересом. В деревне у него не было времени на девушек. А тут рядом оказалась такая красавица, и он не мог отвести от неё взгляда. Это не была влюбленность, скорее восхищение её внешностью. В целом, Итачи прохладно относился к жизни, в его мире была лишь одна цель. Но впереди были годы ожидания, и их нужно было чем-нибудь заполнить. А что подойдёт лучше созерцания для того, чтобы скоротать время, пока его младший брат не подрастёт и не наберётся сил?
Им не нужно было многого, хватало редких взглядов, будто бы случайных касаний. Их цели были столь возвышены, что для их достижения требовалась самоотверженность. Но и Конан, и Итачи и без того слишком много потеряли, чтобы не воспользоваться, возможно, последним шансом. Последним шансом почувствовать, что такое жизнь.
Впервые они сорвали цепи рассудительности, когда им выпала совместная миссия. Тогда у Итачи ещё не было напарника, и Конан согласилась временно работать с ним.
Они остановились в маленькой деревеньке на двадцать домов, в заброшенной хибаре. В тот день пошёл снег. Он сыпал мягкими хлопьями, заботливо укрывая собою землю. Конан смотрела в зияющий проём окна и словно бы любовалась снегопадом, но на деле же её поглощали мысли о миссии. Она давно уже забыла, что такое красота природы. Итачи накинул на неё свой плащ, стены не укрывали от холода. А она удержала его за руку и чуть потянула на себя.
- А как же Пейн? – лишь спросил он.
Она хотела бы сказать «он ещё мальчишка», но не имела права, ведь Пейн – лидер Акацки, нельзя называть его мальчишкой. Она хотела бы сказать «он ничего для меня не значит», но это не было бы правдой. Он для неё всё.
- Он здесь ни при чём. – и это было правдой.
Её личная жизнь никак не касалась Пейна. Их взаимоотношения были на совсем другом уровне. Тем более что его не интересовали девушки вообще, он так и не дорос до этого. В его жизни не было места для плотских и моральных удовольствий. Лишь боль была его миром. И Конан принимала этот мир и тоже жила в нем, но ей хотелось, безумно хотелось хоть на несколько мгновений вырваться из этого мира.
И это удавалось ей в объятиях Итачи. Она думала лишь о нём, когда его руки ласкали её бледное, прекрасное тело, когда он целовал её мягкие губы, когда она отдавалась ему целиком и полностью. Их связь нельзя было назвать любовью или даже страстью. Это была необходимость. Они могли месяцами не спать, неделями не есть, днями не пить, но не могли находиться рядом и не попробовать хотя бы коснуться друг друга. Если бы в их окружении была хоть одна женщина, или хотя бы кому-то из эгоистичных, самовлюблённых шиноби было до них дело, то вскоре все бы всё узнали, им плохо удавалось скрывать то, о чём хотелось кричать.
Может, случись им встретиться в другой жизни, это можно было бы назвать счастьем, но сейчас эти отношения были обречены. Они оба знали, что рано или поздно Итачи умрёт. У каждого были разные мысли на этот счёт, но итог один. Конан лелеяла каждую минуту рядом с ним, она оберегла эти воспоминания столь тщательно, что, наверное, при полной потере памяти вспомнила бы. Слишком дорого ей обходились эти случайные встречи. Ценой была новая боль, сильнее, острее былой пустоты, хуже вины. Иногда её охватывал сковывающий страх, но она прекрасно владела собой, и заметить это было трудно. Только Итачи и видел её терзания. Но сделать что-либо с ними не мог.
Когда Конан встретила Джирайю, своего уже подзабытого сенсея, она думала, что разозлится. Она хотела бы быть оскорблённой его подколками, хотела бы обвинить его в том, что он опоздал, но на всё это у неё не было ни сил, ни желания. Он ушёл, оставив их одних. Он не вернулся, когда они нуждались в нём. Он пришёл убить их.
Со смертью учителя у Конан перехватило дыхание, горло словно сдавила невидимая рука, глаза загорели огнём. Но она знала, что иного исхода быть не может. Человек, о котором она думала каждый день все эти годы, просто исчез. Его не стало. Как и Нагато. Больше ей не удастся грезить о том, как он заберёт её из этого страшного, дикого мира боли. Она хотела бы заплакать, вылить слёзы на горящую переносицу, но не смогла. Наверное, она ещё в детстве разучилась плакать. Ей осталось только рассыпаться сотнями бумажных листьев и укутать собой свою скрытую деревню.
В день, когда её оставил и Итачи, время остановилось для неё. Последующие дни, словно в замедленной съёмке проходили для неё тягуче, неестественно. А после той роковой битвы, когда они напали на Коноху, её оставил последний, ради кого ей стоило жить. И Конан осталась одна. Оглядываясь на свою жизнь, она поняла, что не была нужна мужчине, которого любила, она не была нужна другу, который был для неё всем. В итоге единственным, кому она была нужна, оказался тот, кто не любил её, и кого не любила она.