Участник № 3. Первый тур

[game-fanfiction]

Шапка сделана администрацией. При посылке своих работ будте внимательнее, пожалуйста.
Автор: временно Неизвестен
Название: Игра на раздевание
Пейринг: Какаши/Анко, Генма/Анко
Жанр: Романтика, ангст
Рейтинг: R
Дисклеймер:Кишимото Масаши

После очередного задания Митараши Анко заглянула в столовую, где ниндзя обычно устраивали небольшой отдых после трудных и тяжелых заданий и рассказывали последние новости. Сейчас в столовой находились Генма и Эбису и что-то активно обсуждали. Анко улыбнулась и, тряхнув гривой своих волос, направилась к мужчинам, которые при виде нее встали со стульев, как будто решили уходить.
- Куда собрались, мальчики? – поигрывая кунаем, Анко села на стул, закинув ногу на ногу и показав при этом красивые бедра, едва прикрытые металлической сеткой. Обтянутые металлическими нитями ноги создавали магический эффект – Генма и Эбису тут же сели, неотрывно глядя на столь возбуждающее зрелище.
- Никуда, Анко. Мы как раз говорим о… - Генма не знал, что сказать, так как во рту пересохло – куноичи как бы случайно откинула полы плаща, при этом взору немного ошалелых (и оголодавших после долгих миссий) мужчин предстала шикарная грудь.
Эбису даже умудрился высмотреть форму сосков, отчего у него неожиданно пошла кровь.
- Тебе плохо? – Анко наклонилась, участливо проведя рукой по груди шиноби – и тому стало еще хуже, так как он увидел весьма откровенный вырез, в котором белела мечта всей его жизни (сейчас ему уже это казалось).
- Нет, - пропищал бедный учитель будущих Хокаге. – Мне хорошо.
- Мы разговариваем о… - Ширануи между тем пытался привлечь к себе внимание, немного нервно подергивая сенбоном, - о вечеринке. У нас завтра вечеринка. Приходи. Будет весело.
- Меня это не интересует, - Анко захлопнула плащ, немного нахмурясь. – Я не хожу на эти встречи.
- Но раньше ходила, - вставил Эбису.
- Ходила. Пока… - Анко задумалась. – Я подумаю.
- Вот и славно, - Генма как бы между прочим сел рядом с ней. – Вспомним прошлое…
Куноичи озадаченно подняла брови. Генма вздохнул, приводя последний аргумент:
- Там будут все. Все, Анко…
- Я подумаю.
Теперь ей было не до Эбису, Генмы и всего мира, ведь все – это значит ОН. Она правильно поняла Ширануи Генму, старого приятеля и своего бывшего.

- Какая вечеринка? – Ирука вытаращил глаза. – Ты что? У нас экзамены на носу, полно работы. А ты вечеринку закатываешь? – казалось, Ирука сам закатит… истерику деревенского масштаба.
- Успокойся. Мы недолго, тихо-мирно. Никто не заметит, - Кокетцу пытался разрядить обстановку своим фирменным приемом – улыбкой.
- А кто будет? – Ирука не сдавался.
- Ну как обычно – все, - Генма что-то бурчал, сенбон с реактивной скоростью летал во рту.
Ирука поднял глаза к небу как будто в мольбе – за что ему это все:
- И Анко придет?! Тогда миром ничего не кончится.
После часа уговоров и обещаний недельной сверхурочной работы (Генма был готов на все, Кокетцу было все равно, а Эбису сник окончательно) Ирука согласился обеспечить вечеринку едой.
- Выпивка за мной, - в дверях возник Ибики Морино. – Анко тоже будет? Это будет нечто! – и с дьявольским хохотом, от которого вставали дыбом волосы на голове у даже опытных ниндзя, исчез.

Генма долго смотрел, как юное поколение отрабатывало техники на площадке, но мысли его блуждали в тех веселых и, пожалуй, счастливых временах, когда на вечеринках вся компания сплачивалась и на время забывала, что над каждым из них висит долг защищать деревню, и уходило напряжение от бесконечных тренировок и миссий. И с ним была его Анко.
«Моя Анко…»
Анко, которая теребила его волосы, снимая во время привалов с его головы платок. Анко, которая ночами целовала его со страстью и нежностью, а потом днем прикрывала его спину от кунаев. Она все делала профессионально – любила, воевала, бросала…
«Я все помню, котенок. Все…»
Все – это ее милые улыбки и веселый смех.
Все – это жесткий взгляд и холодность слов.
Все – это одинокие вечера наедине с собой, пока она проводила ночи с ним.
«Я все помню».

Прислонясь к дереву и скрывшись в потоке дождя от всего мира, от любви, от нежности и всего того, что присуще женщинам – мягкость и всепрощение, Анко размышляла, чем заняться вечером – пойти на вечеринку к Генме (там планировалась веселая попойка) или провести вечер наедине с собой. Закусив губу, она подумала, что свое одинокое общество уже невыносимо: «Когда у меня в последний раз кто-то был? Надо найти кого-то». Мысль о веселом вечере осветила ее лицо отблеском радости – той радости, которой искрились ее глаза ДО. Но сейчас время ПОСЛЕ, время БЕЗ. Улыбка, дерзкая и задорная, мгновенно исчезла с ее лица.
Из дождя резкой и широкой походкой вышла куноичи с холодом в глазах и безразличной усмешкой. Эту вечеринку запомнят. Давно она не веселилась. Хватит грустить о прошлом. Пора жить настоящим.
«Я ничего не забыла».

- Какаши, оторвись, наконец, от этой книжонки. Ты пойдешь сегодня к Генме? – Кокетцу улыбнулся так, что Хатаке показалось, что мир засиял озорными огоньками, как иллюминацией. «Недаром Изумо так любит проводить время с Кокетцу», - меланхолично подумал мастер шарингана и ответил: - Не собираюсь. Я не думаю, что там будет что-то интересное для меня. Я лучше почитаю дома.
Тут Какаши окунулся в грезы, где он сидит в глубоком кресле в мягких тапочках и домашнем халате, а рядом с ним полное собрание сочинений «Ича-Ича».
- Эй, Хатаке, - Кокетцу бесцеремонно толкнул поклонника домашнего видео, то есть Автор хотел сказать чтения. – Ты должен прийти. Тут такое будет!
Шиноби с озорным взглядом зашептал Какаши на ухо что-то, попутно посмеиваясь.
- Анко? Не может быть. Она никогда же…
- Вот-вот. Никогда. Но все бывает в первый раз, - с этой мыслью Кокетсу скрылся из Академии, чтобы во всех подробностях обсудить все с Изумо.
А серебряноволосый ниндзя задумчиво и уже без интереса пролистывал книгу, думая о чем-то своем.
- Анко…
«Я помню все».

- Анко Митараши! Ты?! Вот уж не думал, что придешь. Совсем забыла нас, - Генма ухмылялся, но видно было, что он рад – девушка позволила себе тоже улыбнуться. Все-таки друг (и давний любовник).
- Как я могу забыть вас?! Это ты меня совсем забыл.
Генма моментально обнял ее стан и припал к шее: «Тебя забудешь» - зашептал он.
Какаши скосил глаза при виде нее, она незаметно кивнула ему, приветствуя. После пары секунд Анко отпихнула совсем прильнувшего (и порядком уже выпившего) Генму: «Перестань».
- У тебя кто-то есть? – как-то отстраненно и совсем по-другому уже сказал Генма (хмель как будто ушел).
Анко покачала головой, а потом положила руку ему на плечо:
- У меня давно никого нет.
– У меня тоже. Ладно. Я пойду.
Неловкая пауза, и Генма с хмурым лицом отправился к компании мужчин, о чем-то яростно спорящим.

Игра в карты до полуночи, выпивка, смех, двусмысленные шутки и жадный блеск в глазах – все это Анко знала непонаслышке, она в этом мире жила ДО и ПОСЛЕ.
Когда он был с ней, она на время забыла, что принадлежит этому миру, миру недолгих связей, одиночества двоих после минут близости, миру взрослых отношений.
К трем ночи компания изрядно поредела – Ирука отправился домой раньше всех, Изумо дежурил, поэтому не мог сидеть долго. Остальные разбрелись по укромным уголкам и разговаривали, целовались и пили.
- Ты поддерживаешь ставку Эбису, Анко? – Кокетцу ловко сгреб ненужные в партии карты в стопку.
- Нет, пас, - после раздумий ответила Анко. Ей нравилось играть – азарт лихорадил кровь, разжигал дремавшие чувства, заставлял забыться сильнее любого алкоголя, а еще она любила побеждать мужчин. Она знала их слабости – то сядет так, что видны холмики под сеткой, прикрывающей соблазнительно выступающую грудь, то вдруг ничего не видно под полами плаща и все пытаются что-то найти.
Она развенчивала каждой ставкой миф, что женщина глупа – она опасна, яростна и далеко не глупа. Она выигрывала в трех партиях из четырех, ей очень пригодилась школа змеиного саннина – по части обмана и ловушек ей не было равных. И мало кто мог увидеть то, что скрыто – разве что Шаринган.
- Я тоже пас, - Какаши перелистнул очередную страницу, всем видом показывая, что ему неинтересно. Анко не могла видеть его лица, но она знала, что Хатаке внимательно наблюдает за игрой и не допустит промаха. Он не проигрывает. Четыре партии из четырех.
- Эбису, ты проиграл! - Кокетцу улыбался так, как будто сказал, что у того появился богатый родственник или родился долгожданный ребенок.
Квартирка пустела, гости разбредались по своим ночным делам – кто спать, кто заниматься любовью, кто пить в тесной компании. Осталось четверо – Хатаке Какаши, Ширануи Генма, Хагане Кокетсу и Митараши Анко.
Вечеринка достигала своей кульминации – игра на раздевание. Генма ухмылялся, Кокетцу улыбался все также солнечно, а Какаши невозмутимо читал «Ича-Ича». Странно, но Анко в этот раз не везло. Неужели это как раз тот раз, когда она проиграет? Девушка внутренне похолодела – она не допустит этого. Тем более перед ним.
Генма сиял весь в предвкушении своего триумфа, Кокетцу нравилось, что «запахло жареным» - ему на самом деле хотелось, чтобы давний любовный треугольник наконец разрешился.
Сначала шортики – но это не так страшно. Только вот Генма пожирает взглядом ее ноги, хотя сам снял всю верхнюю половину одежды.
Пальто тоже упало на пол – это уже тревожно. Какаши невозмутимо читает книгу, Кокетцу тасует карты.
Только бы не Король червей! У нее Дама, у Какаши Туз (ему всегда везло).
- Король! – Кокетцу медленно кладет карту на стол, и девушка, словно в замедленной съемк,е наблюдает начало своего позора.
Какаши открывает свои карты – одни козырные, во главе Туз червей.
Генма открывает свои – там одна мелочевка, но парень уверенно снимает с себя штаны. Он практически голый.
Теперь ее очередь. Где Дама? Анко с ужасом поняла, что Дамы червей нет – только Дама пик. «О чем я думала? Дама червей была у меня в прошлой партии».
- Анко, тебе придется снять… - Генма не договорил. Анко в ярости посмотрела на него, но промолчала.

Когда Анко сняла кофточку (она была без лифчика), Какаши поднял бровь, у Кокетцу на миг исчезла его вечная улыбка, Генма просто открыл широко рот. Молчание нарушила сама Анко, поскольку мужчины находились под впечатлением.
- Сколько они тебе заплатили, Кокетцу? – змеиный шепот напомнил Какаши голос Орочимару – Анко начинала копировать своего учителя в минуту опасности.
- Нисколько, - Кокетцу улыбнулся. – Я сам согласился.
- Вы все специально! – Анко метала молнии, держа руки крест-накрест на плечах, прикрывая малоприкрываемую грудь.
- Я надеюсь, ты не будешь ходить топлес, Анко, - Какаши был серьезен.
- Точно, Какаши! – Кокетцу улыбался.
- Я надеюсь, что будет! – Генма злорадно ухмылялся. Они с Анко сидели друг напротив друга – обнаженные. Он понимал это всем телом и всем телом хотел ее. Хорошо, что под столом ничего не было видно.
- Вы… вы… - Анко резко встала из-за стола - с голой грудью, в одной короткой юбочке, но с поясом для оружия на ноге (снимала его всегда последним – над этим одно время смеялись, пока паре шутников куноичи не срезала их пояса, едва не задев «жизненно важный орган») - и пошла к выходу.

- Тебя проводить? – Генма догнал ее и взял за руку.
- Нет, я сама, - Анко отдернула руку, как от ядовитой змеи.
К выходу девушка подошла в гордом и молчаливом одиночестве. В дверях стоял Какаши.
- Тебе нельзя так идти, - спокойно сказал он.
Анко отвела взгляд.
- Ты все знал… - она прошептала это так, чтобы слышал только он. В горле стоял комок, а в глазах предательски сияли слезинки.
- Нет. Не знал, - шиноби смотрел на нее с нескрываемой нежностью.
- Ты все знаешь, - девушка старалась на него не смотреть.
- Есть вещи, которые даже я не знаю, - он накинул на ее плечи плащ.
- Например?
- Я не знаю, почему мы тогда расстались.

Они молча дошли до ее дома, а после того как закрылась дверь, Какаши прижал девушку к стене, пригвоздив ее своими объятиями – как бабочку на поверхность бумаги. Анко изогнулась, пытаясь взять под контроль ситуацию, но Хатаке ловко остановил ее – гибкое тело подчинялось малейшему желанию хозяина. И вот уже на ней нет ни нитки одежды… Он проводит долгим взглядом по линии ее закушенных от стыда, желания и ярости губ к бьющейся венке на шее, а потом до тонких изящных ключиц, красивой, полной груди и поджарого, натренированного живота. Рука непроизвольно следовала за взглядом, остановившись внизу. Секунда замерла каплей возбужденного пота на приоткрытых губах Анко, секунда застыла отблеском пламени в глазах возлюбленного. Далее был обвал секунд, спрессованных нежными укусами, жадными поцелуями, страстными ласками и клубком эмоций, неразделенных на двоих – они одно целое. Буря наслаждения закончилась – Хатаке лежит на кровати, а Анко проверяет остроту ножей на уже надетом поясе.
- Мы завтра увидимся? – Какаши говорил медленно, но с теплотой в голосе.
- Нет, я иду на миссию, но я могу послезавтра, - она виновато улыбнулась.
- Нет. Послезавтра я не могу, - голос ниндзя стал напряженным.
Нож в руках дернулся и разрезал кожу на пальце – Анко поморщилась от боли.
- А когда встретимся?
- Я не знаю, - Какаши встал и подошел к окну, Анко видела только его спину – напряженную как струна.
Она подошла к нему и обняла, прижавшись и телом, и душой к любимому.
- Почему ты такая? – Какаши говорил тихо, но отчетливо.
- А ты думал, что я изменилась? – ее усмешка получилась жалкой.
- Да, - он не смотрел на нее, боясь, что она увидит его лицо. – Я боялся, что ты изменишься. И забудешь меня.
Анко вдруг заплакала. Хатаке улыбнулся и обнял девушку – она теперь была не холодной, а очень милой и такой родной. Такой, какую он всегда помнил и любил. Пока однажды она не стала другой. Но это уже прошло. Или пройдет. Он постарается.
- Я сегодня вечером не приду, - Хатаке виновато улыбнулся. - Я очень занят!
- Договорились, - Анко улыбалась, как тогда, до их разрыва. – Не приходи. Но если ты не придешь, то я сожгу все книги «Ича-Ича» у тебя в квартире.
- Ты не посмеешь! – неподдельный ужас в голосе Какаши.
- А ты попробуй и узнаешь, смогу ли я, - Анко поцеловала любимого с нежностью, хотя объятия были стальными.
- Я и так знаю, - он улыбнулся. – Конечно, я приду. Я же люблю тебя.
- И я тебя люблю. Поэтому и не смогла бы сжечь все книги. Только самую последнюю. Которую ты еще не читал.
«Она все такая же садистка», - подумал Какаши, вспоминая ночь, проведенную вместе.
«Он все такой же рассеянный», - подумала Анко, когда увидела, что он не может найти входную дверь.
«Я люблю тебя», - общая мысль перед тем, как дверь закрылась.